Мы видели, что существенный принцип иудейства - исключительность чистого я. Иудейский Бог является как безусловное Я, которое не имеет в своей деятельности никакого другого основания кроме субъективного произвола, подчиняющего себе волю человеческую внешнею силою. Таким являлся первоначально для иудея Ель-Шаддай - бог силы и страха. Таким по преимуществу является и теперь Аллах для магометанина.
Но уже еврейским пророкам Бог открывается как обладающий идеальным определением, как всеобъемлющая благость, или любовь, вследствие чего и закон Его бытия уже является не как внешняя неизбежная необходимость для человека, а как истинная свобода (необходимость внутренняя). Соответственно этому расширению религиозного сознания расширяется у пророков и национальное иудейское сознание.
Если откровению Бога как исключительного Я отвечало и в народе иудейском исключительное утверждение своего национального "я" среди других народов, то сознание Бога как универсальной Идеи любви необходимо должно освободить от национального эгоизма.
С этой стороны пример еврейских пророков, величайших патриотов и вместе с тем величайших представителей универсализма, в высшей степени поучителен для нас. Он показывает, что если истинный патриотизм свободен от национальной исключительности и эгоизма, то и истинный универсализм (общечеловеческое воззрение) для того, чтобы иметь действительную силу, необходимо должен быть расширением положительной национальной идеи, а не пустым и безразличным космополитизмом.
Итак, в пророческом сознании впервые соединился чисто личный элемент ветхозаветного Ягвэ (Сущего) с объективной идеей универсальной божественной сущности. Но так как пророки были не созерцательными мыслителями, а Деятелями, то Идея Божественного существа была у них более восприятием духовного чувства, чем предметом умозрения. Между тем, для того, чтобы наполнить всё сознание человека, эта Идея должна была сделаться и предметом мысли.
Если истина Божества состоит в единстве двух элементов (личного и существенного), то это внутреннее отношение безусловного субъекта и Его объективного содержания (идеи) в Божестве должно быть МЫСЛЕННО определено! И если один из этих божественных элементов (безусловная личность Бога) открылся по преимуществу гению народа иудейского, то другой ( абсолютная идея божества) был в особенности воспринят гением народа греческого.
Логично, что СИНТЕЗ этих двух элементов, необходимый для полноты богопознания, всего скорее мог произойти там, где столкнулись иудейская и греческая народности. И действительно, выполнение этой великой умственной задачи началось в Александрии, среди иудеев-эллинистов (т.е. воспринявших греческое образование).
Знаменитый Филон Александрийский (Филон Иудей, 25 г. до н.э. - 50 г. н.э.), еврейский религиозный философ, развил учение древнего грека Гераклита о всепроникающем Логосе (огонь-мысль), но теперь уже как о Слове Божием, выразителе божественной сущности, посреднике между Богом и всем существующим. Логос по Филону - это сила Божия, обращенная к миру, "первородный сын Божий", "Бог несовершенных людей".
Филон понимал Логос как некую душу Вселенной. Кроме того он учил, что толкователь Писания не должен подражать "софистам буквоедства" и ограничиваться только буквальной интерпретацией Библии. Вслед за ним вторил Климент Александрийский (150-215 гг): "Некоторые же воображают, что очень умно делают, когда не хотят ни с философией иметь дело, ни с диалектикой, ни естественных наук не хотят изучать, а одной только простой и чистой верой удовлетворяются. Это все равно, как утверждали бы они, что никакого ухода за виноградной лозой не нужно, а достаточно только посадить её и ожидать небывалые гроздья".
Затем в этой же Александрии явилось дальнейшее развитие учения о Логосе в виде учения неоплатоников о трех божественных ипостасях. Выражение "три божественные или три начальные ипостаси" - есть собственное выражение Плотина (205-270 гг), основателя неоплатонизма. Это философское учение было развито в 3 веке независимо от христианства, ибо в то время о христианстве знали немногие и сам Плотин знал о нем очень мало.
Но если сущность божественной жизни александрийские мыслители определили чисто теоретически, умозрительным путем, то в христианстве то же самое явилось как факт, как историческая действительность - в живой индивидуальности исторического лица.
Христиане познали божественный Логос и Духа не в виде метафизических категорий александрийской философии, они познали Логос в своем распятом Спасителе, а Духа - в живом начале их духовного возрождения. И как только является у них потребность сделать предметом мысли эту открывшуюся для них божественную жизнь (то есть объяснить её из её внутренних оснований), то они естественно обращаются к умозрительным определениям философов, уже познавших теоретическую истину тех начал, проявление которых христиане испытали как живую действительность.
И в самом деле мы увидим, что первые умозрения о Боге и Его внутренней жизни у христианских учителей (Иустин Философ, Ипполит, Климент Александрийский) воспроизводят истину Филона и Плотина. Св. Афанасий Великий, раскрывая истинную догму о Троице, опирался на того же Оригена (185-253 гг), который первым употребил термин "Богочеловек" и пользовался в то время залуженным авторитетом в христианской церкви.
Великие отцы церкви говорили, что тот же самый Божественный Разум (Логос), который открылся во Христе, и ДО своего воплощения просвещал вечною истиною вдохновенных мудрецов язычества, бывших христианами до Христа (выражение Св. Иустина).
Должно заметить, что идея триединства Божия, будучи столько же истиною умозрительного разума, как и откровения, никогда не встречала возражений со стороны наиболее глубокомысленных философов. Наоборот, они относились к этой идее с энтузиазмом, как к великому торжеству умозрительной мысли. Непонятною, и даже нелепою являлась эта идея лишь для внешнего, механического рассудка, который не усматривает внутренней связи вещей в их цельном бытии, не усматривает единого во многом и саморазличения в едином.
Такой рассудок мыслит все предметы в их отдельности и внешнем отношении друг к другу в формах пространства и времени. Отрицательное отношение такого рассудка к идее триединства служит только подтверждением её истины, так как оно зависит от общей неспособности механического мышления постигать внутренний смысл (Логос) предметов.
Бог-Отец по самому существу своему не может быть без Слова (Логоса), его выражающего, и без Духа, его утверждающего. Точно так же Слово и Дух не могут быть без первого субъекта, ибо Он есть ТО, что выражается одним и утверждается другим, есть их общий источник и первоначало.
Переходя к изложению самого учения о троичности Божества, которое есть венец дохристианской религиозной мудрости и умозрительное начало христианского богословия, я не буду останавливаться на частностях этого учения в системах Филона, Плотина, Оригена и Григория Богослова. Я буду иметь ввиду только существенную истину этого учения, общую всем его видоизменениям, и буду выводить эту истину в той форме, которую признаю наиболее логичною.
В.С. Соловьев "Чтения о Богочеловечестве" (1878)
Комментариев нет:
Отправить комментарий